Как король Артур в книге Т.Х. Уайта пытался укротить Силу?
Возможно, когда Т. Х. Уайт написал свою сказку-притчу «Меч в Камне», он вовсе не планировал продолжения. Но ее форма и сюжет оказались настолько плодотворными, что писатель вновь и вновь обращался к ним, чтобы высказаться о наболевшем.
Самой больной темой в конце 1930-х годов было предчувствие очередной войны, хотя не так давно казалось, что после Первой мировой очередная «кровавая баня» грозит цивилизации нескоро.
В то время, когда щупальца гитлеровской Германии постепенно наползали на страны Европы, Уайт за 1939−40 год издает целых два романа о дальнейшей истории мальчика Варта, который стал королем Артуром. Название второй книги цикла «Царица Воздуха и Тьмы» было взято из стихотворения А. Хаусмана, хотя первоначальный вариант назывался «Ведьма в Лесу» и был чуть ли не в два раза длиннее окончательного.
В этой книге юному Артуру приходится вести множество войн, усмиряя непокорных баронов. Короля, как и в первой книге, продолжает наставлять Мерлин, ставя перед коронованным учеником важные вопросы на тему «Что такое война и как ее остановить?» и приводит примеры, как из Средневековой истории, так и из более современной (не забудем, что волшебник живёт назад — из будущего в прошлое). Когда Артур говорит, что «хорошая причина для войны» — та, в которой хороший король принесёт остальным «новый образ жизни», Мерлин тотчас вспоминает одного австрийца, пытающегося свой «новый образ жизни» навязать. При этом волшебник говорит, что неверны и пацифистские идеи, модные во времена его «юности».
«- …Одна честная причина для драки все же имеется, и состоит она в том, что драку затеял кто-то другой. Понимаешь, войны, конечно, греховны, они, может быть, греховнее всего, что творят греховные виды живых существ. Они греховны настолько, что их вообще не следует допускать. Но если ты совершенно уверен, что войну начал другой человек, значит, наступило такое время, когда остановить его — это до некоторой степени твой долг».
Ведение же войн в Средние века Мерлин постоянно сравнивает со спортом, в котором в основном гибнет пехота, набранная из бедняков.
«- …Лично они в этой заварухе ничего не теряют, они же в латах, — и похоже, что ты тоже наслаждаешься. Однако посмотри на страну. Посмотри на сожженные риги, на торчащие из прудов ноги покойников, на лошадей, валяющихся вдоль дорог со вздувшимися животами, на разрушенные мельницы, на зарытые деньги, на то, как никто не решается выходить на дорогу с золотом или украшениями на одежде. Вот это и есть современное рыцарство. С привкусом Утера Пендрагона. А ты еще говоришь о веселом сражении! — Я думал о себе. — Я знаю. — А надо было думать и о людях, у которых нет доспехов. — Верно. — Сильный не прав, так, Мерлин?»
В конце книги Артуру удается победить своих главных врагов, он понимает, что достиг того, за что сражался, но «любители-то сражений, они ведь по-прежнему здесь, с нами». Не зная, как выкорчевать желание подавлять и подчинять других, король решает подчинить Силу Правде.
Этой теме — укрощения, готовой вновь вырваться наружу Силы, посвящена следующая книга — «Рыцарь, совершивший проступок» (1940). В ней Артура впервые покидает Мерлин, и отныне ему приходится думать самому («Идеальный совет, которому, правда, никто не в силах последовать, состоит в том, чтобы не принимать никаких советов»). Сам король отступает на задний план, а на авансцену книги выходит история Ланселота и Гвиневеры. Ланселот — идеальный и самый сильный рыцарь — оказывается в интерпретации Уайта человеком со сложным набором внутренних комплексов, одной из причин которых уродливая внешность (в артурианской традиции Ланселот — неизменно красив). В истории любовного треугольника «Артур-Гвиневер-Ланселот» наиболее сильно зазвучит горечь Уайта о превратностях судьбы, когда добрые, благородные, достойные люди оказываются волей роковых случайностей впутаны в клубок конфликтов с далеко идущими последствиями.
Что касается проблемы укрощения Силы, то Артур решает ее с помощью братства Круглого стола. Раз Силу нельзя искоренить, то можно направить ее на добрые правые дела — истребление монстров, защиту слабых и т. д. Но спустя какое-то время самоцелью многих рыцарей стало не само Добро, а внешняя показуха, «игровая мания» («- Все они сплетничают, подзуживают друг друга, препираются насчет того, кто кого последним сбросил с коня, кто спас больше девственниц и кто лучший рыцарь Стола»). Однако худшее началось, когда монстры и злодеи оказались истреблены, и Сила, как остановленная река стала прорывать себе новые — кровавые — русла.
«- Нам больше не за что воевать, и воины Круглого Стола начинают попросту гнить на корню. Взгляни на Гавейна с его братьями. Пока у нас имелись великаны, драконы и злобные рыцари старой школы, нам удавалось найти Оркнейцам занятие, удавалось держать их в рамках приличия. Теперь же, когда цель достигнута, им не к чему приложить свою силу. Вот они и обратили ее против Пеллинора, Ламорака и моей сестры — да смилуется Господь над ними над всеми».
Очередным ходом Артура стала попытка направить Силу на духовную цель — поиски Святого Грааля. Но и это решение стало лишь временным выходом с неожиданными последствиями.
«Половина рыцарей погибла — лучшая половина. Свершилось именно то, чего Артур боялся с самого начала поисков Святого Грааля. Достигая совершенства, человек умирает. Что, кроме смерти, мог испросить Галахад у Бога? Лучшие среди рыцарей обрели совершенство и сгинули, предоставив худшим удерживать завоеванные ими позиции».
Кстати, Галахад — сын Ланселота — превзошедший по всем моральным и физическим показателям своего отца — именно своим совершенством и отрешенностью от земного мира вызывает у многих рыцарей (да и у самого Артура) раздражение.
«- Человеческого в нем мало, — наконец сказал Ланселот. — Да и с чего бы? Много ли человеческого в ангелах? — Я не совсем тебя понимаю. — Как ты полагаешь, если бы сию минуту сюда явился Архангел Михаил, сказал бы он тебе: «Какая милая нынче погода! У вас не найдется стаканчика виски?»
Пишут, что по своим воззрениям Уайт был агностиком. Один из критиков даже написал о нем так: «Свободный от страха перед Богом, он по-настоящему боялся человеческого рода». Тут надо сказать, что мировосприятие Запада, начиная с Нового времени, строилось на представлении, что человек по своей сути — дикое испорченное существо. Уайт во многом придерживается этой традиции — его Артур постоянно пытается оградить, укротить, направить на пользу то опасное, что есть в человеке. Правда, он еще питает иллюзии о том, что человека может исправить знание.
«- Самое замечательное в печали то, — сказал Мерлин, — что можно чему-нибудь научиться. Знания — единственное, что никогда не подводит. Ты можешь состариться настолько, что все кости в тебе разболтаются, ты можешь лежать ночи напролет, прислушиваясь к непорядку в своих венах, ты можешь утратить единственную любовь и увидеть, как мир вокруг тебя опустошают злые безумцы, или знать, что честь твою пинками загнали в сточные канавы низких умов. И тогда останется только одно — учиться. …Ты только взгляни, как много на свете такого, что стоило бы изучить — чистая наука, единственное, что есть чистого в мире».
Уайт говорил, что основной лейтмотив книги Т. Мэлори «Смерть Артура» — «противодействие войне». Но ни тогда, ни спустя время ни одна книга не остановила кровопролитие.
В год издания «Рыцаря, совершившего проступок» новая война полыхала уже открыто. К тому времени Уайт жил в нейтральной Ирландии, и его нередко обвиняли, что он просто сбежал, не желая защищать родину. На что обиженный писатель говорил, что обращался в 1940-м году в Королевские ВВС Британии (Уайт неплохо летал), но ему отказали.
Четвертая (и по замыслу последняя) книга о короле Артуре — «Свеча на Ветру» — была написана в 1942 году и заканчивалась словами «Здесь завершается книга о Короле Былых Времен, написанная, когда народы предавались ужасной войне».
Но о дальнейшей судьбе книг Уайта читайте в следующей — заключительной статье.